Я дрался за Украину - Антон Василенко

Лечился я у тех же людей в Гранатове. В хате со старыми родителями еще жила женщина — вдова, ее мужа немцы убили. И у нее был сын, маленький мальчик, может года четыре ему было. Когда я ложился спать, то клал пистолет под голову. Малыш увидел пистолет и просит меня показать, как из него немцев стрелять. Я из пистолета магазин вытащил, дал малышу, он клацнул пару раз, еще так радовался! Потом забрал у него пистолет, вставил магазин обратно и опять положил под подушку. Утром стали делать мне компресс, посадили в самодельное кресло — у него была толстая дубовая спинка, еще мне под поясницу положили подушку. Сижу себе — ногу надо было где-то с полчаса держать. А мальчик подбежал, увидел, что я сижу, взял пистолет из-под подушки, а он у меня был на взводе. Слышу, у меня что-то за спиной — бах! Малыш кричит: «Я пімця вбив!» Еще не мог сказать «німця», говорит — «пімця вбив». А я слышу — что-то стукнуло мне по креслу. А оно вышло так, что кресло дубовое, спинка толстая и подушка — пуля прошла через спинку и в подушке застряла. А то была бы мне пуля в спину! Хозяева перепугались страшно! После этого я уже боялся пистолет оставлять, клал его в карман, потому что малыш может убытка наделать большого.

Как-то раз приехал «Залесный», дал задание подобрать на подготовку трех надежных хлопцев. На подготовке учили собирать мины с часовым механизмом — надо было на мины монтировать будильники. Эта подготовка проводилась аж в Маневицком районе, в селе Великая Осница — по-моему, в курене (батальоне — прим. А.И.) «Дубового». Мне надо было доставить людей в село, в назначенный дом, а оттуда уже их заберут. Станичные собрали два чемодана разных часов, подобрали двух человек и я повел их — где-то связные нас подвезут подводами, где-то идем пешком. Шли только ночью. Из оружия у нас были только пистолеты, задача была довести людей до места побыстрее, нигде в бой не вступать. Это была зима 1943—44 годов, морозы были крепкие, по 25–27 градусов. Добрались до села Малая Осница, там была река, а через нее был мост. А в это время как раз мадьяры бросили фронт, и немцы их отправили в тыл — они там охраняли дороги, мосты. И как раз на мосту были мадьяры, еще и вместе с немцами. Что же делать? Нам надо перейти на другую сторону, а уже рассветает. Нечего делать — на связь зайти не успели, зашли в одну хату недалеко от моста, там хозяин говорит: «Вон прямо на той стороне реки Великая Осница. Идите прямо через реку, лед толстый!» А снег метет! Я иду первый. Зашли на середину реки, и я попал на прорубь, ее снегом замело. Я палкой хотел попробовать, крепкий ли лед, а снег обвалился, и я с головой — в реку! Хлопцы подскочили, меня вытащили из воды, на мне сразу лед намерз. Я говорю: «Хлопцы, давайте заходить в первую попавшуюся хату!» Заходим в хату, а там тетка топит в печи соломой. Высушили мою одежду, дали горячего молока. Сижу в хозяйском кожухе, пистолет в кармане. Потом стал у окна, смотрю — идут два мадьяра. Я спрашиваю у тетки, где у них можно спрятаться. «Ай, зачем от них прятаться? Они ходят, яйца собирают — не бойтесь!» Зашли они в хату, а тетка была такая боевая, кричит им: «Чего вы пришли?! Что вам надо?!» У одного мадьяра в руке целая корзина гранат, он говорит: «Меняю одно яйко на гранату». А у второго пистолет, показал его, говорит: «Бутылка самогона». Тетка на них: «Убирайте эти бомбы из хаты! Нате вам два яйца — и идите отсюда!»

Еще я в том селе видел — стоит тощий, страшный конь, запряженный в санки, а на санках спаренный пулемет. А конь, как лестница — высох, одни кости торчат! Тянул он те санки, спотыкался-спотыкался, упал. Подошел к нему мадьяр, хочет его поднять — не может! Вынул пистолет, дострелил того коня и пошел, бросил пулемет. Вот такие были тогда венгерские войска.

Привел я хлопцев на подготовку. Оказалось, что этот человек, хозяин хаты, был свой, и мы случайно на него попали. Нужный пароль этот мужик знал, значит, он был из местной боевки.

Я вернулся назад, в свои края, ходил по заданиям, был в Локачинском, Турийском, Любомльском, Торчинском, Рожищенском, Гороховском, Берестецком районах. Один раз приезжал в Гороховский район и там познакомился со своей женой Ольгой Тимофеевной. Она родом из села Подберезье, ее должны были вывезти на работу в Германию, но староста села Иван Кунчик взял ее к себе на работу. Этот Иван Кунчик имел с нами связь. Если нужно было получить какую-то информацию или спрятать нашего человека, то направляли к нему — у него немцы не искали. «Сушко» однажды дает мне коня, чтобы я ехал в Подберезье к Кунчику и срочно передал ему грипс (бумагу с зашифрованным сообщением — прим. А.И.). Я сел на коня, всю ночь ехал, утром был на месте. Привязал коня, вижу — какая-то девушка пришла. Так и познакомились. У Оли было псевдо «Лещина», она потом была в сотне «Грома» — шила одежду, заготовляла продукты.

А.И. — Вы принимали участие в боевых действиях против поляков?

П.М. — Бои против поляков начались в 1943 году в июле, на Петра и Павла. А я был ранен в мае, и на то время был небоеспособен. Конечно, я слышал стрельбу, но ходить почти не мог. Так что этих боев я не видел. На Волыни были части Армии Крайовой, но УПА их почти все разбила. Например, в тех районах, где я был, удержались всего две польские «пляцувки» (вооруженные отряды — прим. А.И.) — в селе Купичев Турийского района (там поляки очень сильно укрепились, оружие держали в костеле) и в селе Белин Владимир-Волынского района. Помню, в селе Ружин у поляков была большая «пляцувка», но наши разбили ее наголову, никого не осталось.

Бои за Купичев вели курени «Рудого» и «Рубащенко». Наши уже вот-вот должны были разбить поляков, но «Сосенко» (командующий отрядом имени Богуна Военного Округа «Туров») дал приказ прекратить наступление — до меня до сих пор не доходит, почему он так сделал. В тех боях у УПА был даже один танк, наши вместе с танком зашли в Купичев, убили многих поляков, уже им был край. Должны были сделать последнее наступление, в танке еще было 25 снарядов — влупить их по тому костелу и полякам конец. Но в это время приезжают два верховых из штаба УПА с приказом прекратить наступление. Развернулись танком на месте, гусеница слетела, танк так и остался там, хлопцы только сняли с него пушку. Поляки потом даже сделали фотографию, что отвоевали у УПА танк — на этой фотографии танк без пушки. И в польской истории войны против УПА есть этот факт и в книгах есть эта фотография.

А.И. — Советские партизаны проходили по этим местам?

П.М. — Проходили. Это были не партизаны, а изверги. Звери, террористы высшей степени! Когда шли, то грабили, что могли, девушек и женщин насиловали, расстреливали людей. У нас проходил Вершигора, были части отрядов Ковпака — они некоторое время стояли в Завидове, терроризировали людей. В селе Стрельче Гороховского района был священник, у него было три дочери, так они двух дочерей забрали. Держали их у себя, насиловали, а потом убили, скрутили проволокой и бросили в ров. Приехали к священнику: «Эй, поп, иди, забери своих дочерей!» Девушек похоронили в селе Подберезье. А третья дочь, самая старшая, когда увидела, что случилось с сестрами, сошла с ума, куда-то ушла и пропала. Страшные вещи они делали. А теперь они большую славу имеют… Террористы и грабители — вот они кто!

Я хочу сказать, что командующий нашим отрядом имени Богуна, «Сосенко», договорился с красными, что те пойдут на Галичину, а наши их пропустят без боя, и они не будут здесь никого трогать. Он красных пропустил, а они начали расстреливать тех, кто был связан с УПА, издеваться над населением. Потом «Сосенко» пытался вести переговоры с немцами, и за это все его расстреляла Служба безопасности ОУН. А с красными стали воевать и выдавливать их отсюда. А после того, как немцы разбили Ковпака в Карпатах, остатки его отрядов отступали через Волынь, и наши их уничтожали.